Можем ли мы вернуться на Землю? Большой нарратив об освобождении и модернизации предполагает, что природа и ее всеобщие законы постепенно вытеснят многообразие субъективных воззрений; другой большой нарратив — я называю его повествованием о связанности и вовлеченности — напротив, говорит о том, что различие между миром субъектов и миром объектов будет все больше стираться, а управление людьми — сливаться с управлением вещами.
Первое повествование оканчивается воцарением Разума, а вместе с ним и Природы, во втором повествовании и Природа, и мечта о царстве Разума исчезают. Потому я и считаю уместным говорить о гуманитарном естествознании (Humanités Scientifi ques): ведь Природы как таковой у нас больше нет, более того, с каждым днем становится яснее, что от бесконечного мы вновь вернулись к конечному или, вернее, вернулись к множественности, к сложности, к взаимопроникновению.
Когда в 2009 году отмечалось пятидесятилетие полета «Аполлона» на Луну, я был поражен тем, что никто уже не рассматривал эту экспедицию как первый шаг на пути, по которому с тех пор можно было бы продвинуться дальше. Совсем иначе с этой точки зрения выглядит аэроплан Луи Блерио (1872–1936), впервые пересекший Ла-Манш, — столетие его перелета праздновалось как раз в эти же дни. За сто лет мы проделали гигантский путь, перейдя от моторизованного воздушного змея к аэробусу. А космические корабли NASA, хотя минуло уже пятьдесят лет, сегодня воспринимаются не как провозвестники будущей жизни в космосе (когда я был ребенком, мы об этом мечтали), а лишь как напоминание о волнующем подвиге, который никогда не получит продолжения. Они чем-то похожи на «Конкорд», стоящий в аэропорту Руасси: его силуэт, некогда казавшийся ультрасовременным, теперь выглядит безнадежно устаревшим. Как будто мы вопреки научной революции, которая была призвана заменить аристотелевское деление мира на надлунный и подлунный представлением о бесконечной вселенной, постепенно вернулись к этому делению, как будто жизнь на Земле вновь стала хрупкой и бренной, такой, которую нельзя распространить за пределы нашей планеты, во всяком случае, не имеющей ничего общего с враждебной вселенной, какую представляет собой res extensa, т. е. протяженная субстанция(См. учение Декарта о мире как единстве двух субстанций: протяженной (res extensa, материальный мир) и мыслящей (res cogitans, духовный мир). (Прим. перевод.) ).
Автор эссе, открывающего первый раздел журнала, Бруно Латур — один из крупнейших социологов и философов науки современности. Фото: GAMMA/GETTY IMAGES/FOTOBANK.COM
