В 2023 году четверо гражданских астронавтов покинут Землю, чтобы стать первыми обитателями Марса. Что это: розыгрыш, самоубийство или шанс превратиться в легенду? Возможно, всё вместе.

Долгое прощание

Хрупкий, с дикой копной волос Тимоти Гейтенби (Timothy Gatenby) мало похож на астронавта. Гейтенби уютно устроился с пинтой пива во внутреннем дворике паба «Надежда», что в Уондсворте, на западе Лондона. Он отказался встречаться и беседовать в своей студии, находящейся за углом, в доме его бабушки, заранее предупредив меня о том, что ему будет неуютно говорить на предложенную тему, когда она станет маячить на заднем плане. Гейтенби - талантливый художник-акварелист, и в свои 26 лет он уже выставлялся в Национальной портретной галерее, в Королевской академии художеств и в китайском музее современного искусства Today Art.

Однако, если все пойдет по плану, через несколько лет это останется позади. Гейтенби вместе с 202 585 другими людьми согласился принять участие в состязании за право получить билет в один конец для полета на Марс. Его организует голландская начинающая компания Mars One, которая обещает отправить к 2023 году на Красную планету четырех претендентов, которые создадут там первую межпланетную колонию — на деньги, полученные от реалити-шоу. Эта затея в лучшем случае кажется донкихотской, а в худшем — эксплуататорской. Скорее всего, истина - где-то посередине, но потенциальные астронавты согласились на то, чтобы их проверяли, отбирали и снимали ради миссии, которая, хоть и является дерзновенной, но в итоге все равно закончится их смертью в 225 миллионах километров от дома.

Почему же тогда они захотели стать участниками этой миссии? Их рекламные видеопрезентации, сделанные в офисах и спальнях по всему миру, демонстрируют нам широкий спектр характеров и мотивов. Здесь и трагическое одиночество, и альтруизм, и безрассудная отвага, и холодный расчет. Некоторые даже думают об эстетике.

«Мы сможем увидеть Землю со стороны, — говорит Гейтенби. — Представьте себе Землю в форме полумесяца. После такого вернуться обратно будет трудно».

Пока он говорит, сомлевшая от жары оса залетает в его пиво и начинает тонуть. Гейтенби осторожно вытаскивает ее за крылышки, а потом отпускает. В Лондоне стоят последние летние деньки, подступает ленивый пятничный вечер, и теплое солнце клонится к закату над зелеными просторами уондсвортского парка. Наступает редкий момент идиллии, и на этом фоне трудно понять, как мог Гейтенби с такой легкостью согласиться на дальний полет к Красной планете, где его ждет пустота. Наверное, это просто бравада — ведь этой четверке придется 210 дней лететь в тесной консервной банке космического корабля, чтобы затем, рискуя жизнью, совершить посадку на планете с гигантским и одноцветным ландшафтом.

«Для меня это просто большая мечта — продвинуться немного дальше, — говорит он. — Наверное, то же самое было с теми, кто в первых рядах отправился в Америку. Наверное, люди говорили им: „Вы отправляетесь через этот огромный океан, где совершенно не на что смотреть". Но они добрались туда, и перед ними открылся совершенно иной мир. Это откроет множество дверей для будущих поколений. И это намного увлекательнее того, что я смогу сделать здесь».

Проект «Марс-1» - это детище голландского предпринимателя Баса Лансдорпа (Bas Lansdorp). Его прежний проект Ampyx был направлен на разработку технологии превращения ветряной энергии в электрическую с помощью набирающего высоту и пикирующего планера, привязанного к земле кабелями. Лансдорп продал свою долю в Ampyx, чтобы запустить марсианскую программу вместе с многочисленными советниками и «послами», среди которых создатель всемирно известного реалити-шоу «Большой брат» Пол Ремер (Paul Romer). Компания Лансдорпа считает, что всеобщий интерес к полету на Марс может принести достаточно денег для финансирования запуска, и что имеющихся на сегодня технологий достаточно для того, чтобы полет состоялся, а колония оказалась жизнеспособной. Многие аналитики из космической отрасли относятся к его идее скептически: как маленькая частная компания может добиться успеха там, где мощные государства пока терпят неудачу? Главный инженер Лаборатории реактивных двигателей НАСА Брайан Мерхед (Brian Muirhead) заявил в этом году на конференции, что сегодня такой полет - «далеко за пределами наших возможностей».

Почему же тогда они
захотели стать участниками этой миссии? Их рекламные видеопрезентации,
сделанные в офисах и спальнях по всему миру, демонстрируют нам широкий
спектр характеров и мотивов. Здесь и трагическое одиночество, и
альтруизм, и безрассудная отвага, и холодный расчет. Некоторые даже
думают об эстетике.

«Мы сможем увидеть Землю со стороны, —
говорит Гейтенби. — Представьте себе Землю в форме полумесяца. После
такого вернуться обратно будет трудно».

Пока он говорит,
сомлевшая от жары оса залетает в его пиво и начинает тонуть. Гейтенби
осторожно вытаскивает ее за крылышки, а потом отпускает. В Лондоне стоят
последние летние деньки, подступает ленивый пятничный вечер, и теплое
солнце клонится к закату над зелеными просторами уондсвортского парка.
Наступает редкий момент идиллии, и на этом фоне трудно понять, как мог
Гейтенби с такой легкостью согласиться на дальний полет к Красной
планете, где его ждет пустота. Наверное, это просто бравада — ведь этой
четверке придется 210 дней лететь в тесной консервной банке космического
корабля, чтобы затем, рискуя жизнью, совершить посадку на планете с
гигантским и одноцветным ландшафтом.

«Для меня это просто большая
мечта — продвинуться немного дальше, — говорит он. — Наверное, то же
самое было с теми, кто в первых рядах отправился в Америку. Наверное,
люди говорили им: „Вы отправляетесь через этот огромный океан, где
совершенно не на что смотреть". Но они добрались туда, и перед ними
открылся совершенно иной мир. Это откроет множество дверей для будущих
поколений. И это намного увлекательнее того, что я смогу сделать здесь».

Проект
«Марс-1» - это детище голландского предпринимателя Баса Лансдорпа (Bas
Lansdorp). Его прежний проект Ampyx был направлен на разработку
технологии превращения ветряной энергии в электрическую с помощью
набирающего высоту и пикирующего планера, привязанного к земле кабелями.
Лансдорп продал свою долю в Ampyx, чтобы запустить марсианскую
программу вместе с многочисленными советниками и «послами», среди
которых создатель всемирно известного реалити-шоу «Большой брат» Пол
Ремер (Paul Romer). Компания Лансдорпа считает, что всеобщий интерес к
полету на Марс может принести достаточно денег для финансирования
запуска, и что имеющихся на сегодня технологий достаточно для того,
чтобы полет состоялся, а колония оказалась жизнеспособной. Многие
аналитики из космической отрасли относятся к его идее скептически: как
маленькая частная компания может добиться успеха там, где мощные
государства пока терпят неудачу? Главный инженер Лаборатории реактивных
двигателей НАСА Брайан Мерхед (Brian Muirhead) заявил в этом году на
конференции, что сегодня такой полет - «далеко за пределами наших
возможностей».

Однако частные компании семимильными шагами продвигаются вперед в
области космических исследований и космического туризма. Их немало — от
SpaceX до Virgin Galactic. Миллиардер Деннис Тито (Dennis Tito) в
рамках своего проекта Inspiration Mars намеревается отправить на орбиту
Красной планеты супружескую чету, чтобы в процессе полета «спасти
Америку».

Такие проекты стоят миллиарды долларов, и они не по
карману рядовым меценатам. Однако у Mars One имеется реальная
бизнес-модель, и этот проект поддерживает изобретатель такого формата,
что это позволит его авторам грести деньги по всему миру. Появляются
увлекательные перспективы: сможет ли гражданский человек стать
первопроходцем на Марсе; и можно ли будет трансляцию этого события, в
отличие от зернистых изображений Армстронга и Олдрина 50-летней
давности, превратить в высококачественное медийное событие с посланием
от его спонсоров?

Возвращение на Красную планету

Проект
«Марс 1» - это лишь один пример явного возрождения интереса к Красной
планете, которая ушла с орбиты общественного внимания после окончания
космической гонки. История программ полетов на Марс — это смесь ярких
успехов и безусловных неудач.

Советские зонды «Марс 1М» — первый
и второй — не смогли преодолеть земное притяжение. Первый взорвался на
стартовой площадке 10 октября 1960 года. А спустя четыре дня и второй,
не успев выйти за пределы атмосферы, развернулся и сгорел на обратном
пути. На протяжении следующих десяти лет Советы пытались осуществить
запуск снова и снова, но большинство кораблей сгорели на старте, а два
исчезли во время полета. Американцам повезло больше. Mariner 1 и Mariner
2 были запущены к Венере, а начиная с третьего корабля, они начали
летать в направлении Марса. Mariner 3 потерпел неудачу, а вот четвертый
корабль, запущенный в ноябре 1964 года, проделал весь путь до Красной
планеты.

То, что Mariner 4 отправил назад на Землю на 20
зернистых фотографиях, повергло землян в уныние. Практически полное
отсутствие атмосферы, заполярные температуры в дневное время — и очень
мало шансов на наличие жизни. Mariner 6 и Mariner 7, долетевшие до Марса
в 1969 году, добавили новые детали к этой мрачной картине: гигантские
пылевые бури и самый большой вулкан в Солнечной системе.

В 1971
году на Марсе совершил посадку первый рукотворный объект. Им оказался
советский спускаемый аппарат «Марс-2». Но он разбился. Однако спустя
несколько дней запущенный примерно в то же время «Марс-3» совершил более
мягкую посадку. Примерно 20 секунд он передавал информацию, а потом
прекратил работу.

То была эпоха космической гонки, и отступать не
хотел никто. Тяжелые спутники Mariner 8 и Mariner 9, предназначенные
для выхода на орбиту Красной планеты, разбились на старте. И лишь в 1976
году спускаемые аппараты Viking добрались до поверхности Марса и
подтвердили то, что до них показал Mariner 4: безжизненную планету.

«Этого
оказалось достаточно, чтобы погасить энтузиазм в отношении Марса вплоть
до середины 1980-х годов, когда для нового полета утвердили
межпланетную станцию Mars Observer, — говорит историк космических
полетов Дэвид Портри (David Portree). — Но она тоже взорвалась, пытаясь
выйти на марсианскую орбиту в 1993 году».

А потом оставлять
следы на пыльных тропинках далеких планет стало не модно. «У НАСА в
1960-х и 1970-х годах были средства на предварительное планирование, но
потом, когда на скромном бюджете стали разрабатывать программу шатлов,
разговоры об отправке человека на Марс превратились в ересь, — говорит
Портри. — Как только начали летать челноки, люди заговорили об их
использовании для вывода в космос ракетного топлива и компонентов
кораблей в целях полета на Марс. Все началось за пределами НАСА. Затем
крушение „Челленджера" изменило динамику, и предварительное планирование
полетов человека на Луну и Марс стало символом американской решимости».


«Мои друзья из исследовательского отдела космического центра
НАСА в середине 1990-х по-настоящему верили в то, что проводимые ими
проектные изыскания приведут к полету человека на Марс в 2009-2012
годах. Тогда шла работа над программой беспилотного полета, кульминацией
которой должно было стать возвращение зонда с образцами марсианского
грунта в 2003-2005 годах. Пилотируемый полет на Марс должен был стать
естественным продолжением этой программы».

Понятно, что этого не
произошло. Человечество гораздо лучше научилось разбивать свои аппараты о
марсианскую поверхность, с каждым разом делая это все мягче. Статистика
по-прежнему говорит о том, что успех маловероятен. Из 40 отправленных
на Марс аппаратов лишь треть добралась туда в целости. В основном полеты
имели целью выяснить, есть ли жизнь на Марсе, и ни один не был
предназначен для доставки ее туда.

Но посадка - это только первый
шаг. Ландшафт Красной планеты - это хладнокровный убийца. Поверхность
имеет такие названия, как Элизий и Утопия, однако марсианские горы и
долины - это пустынная земля, где в дневное время температура равна
сорока градусам ниже нуля. Там высокий уровень радиации, сопоставимый с
тем, что испытывают на себе астронавты на орбите. Это подтверждается
данными с марсохода Curiosity, ставшего бесспорным триумфом в
исследовании этой планеты — одним из немногих. Там есть подземные воды, а
это значит, что на Марсе возможна какая-то форма устойчивой жизни, хотя
это весьма сомнительно.

В далеком одиночестве

После
всех этих технических усилий в марсианском проекте могут возникнуть и
другие проблемы, не имеющие отношения к технике и финансированию.
Наибольший риск для колонизации Марса могут создать сами астронавты.
Если все пройдет успешно, они столкнутся с невиданной доселе изоляцией и
будут полностью оторваны от мира. А это, в свою очередь, может вызвать
депрессию и мощный психологический стресс. Будущим астронавтам, таким,
как Гейтенби, может показаться, что посмотрев на Землю сверху, они будут
готовы к длительному путешествию (научно-фантастическая литература
предполагает, что вид Земли со стороны является одним из принципиальных
психологических преимуществ, обретаемых астронавтами). Но здесь есть и
отрицательные стороны, которые очень опасны.

Университетские исследователи Мишель Николя (Michel Nicolas), Гро
Мьелдхайм Сандал (Gro Mjeldheim Sandal), Карина Вайс (Karine Weiss) и
Анна Юсупова из Франции, Норвегии и России изучали 105-дневный
эксперимент по имитации пилотируемого полёта на Марс «Марс-500» и
заметили, что в процессе «путешествия» эмоциональное состояние
участников значительно ухудшилось.

Преподаватель психиатрии из
Калифорнийского университета профессор Ник Кэнас (Nick Kanas) в своей
научной работе в 2010 году отметил, что астронавты во время долгих
орбитальных полетов проявляют некоторые признаки психологического
расстройства, включая депрессию, что может быть результатом чувства
нарушения нормального ритма, дезориентации и изоляции. Кандидатов
тщательно проверяют психиатры, изучая их эмоциональную устойчивость. То
же самое будет и с кандидатами по программе «Марс 1», однако проблемы
все равно дадут о себе знать. Так, в своем исследовании Кэнас отмечает
появление психосоматических реакций — физических симптомов, у которых,
как считают ученые, психологические корни.

«Например, один
космонавт на орбите написал в своем дневнике, что у него возникла зубная
боль после беспокойного сна, в котором ему приснилось, будто у него
появилась зубная инфекция, и он подумал, что, если это случится в
космосе, он ничего не сможет сделать, — пишет Кэнас. — После полета
меняются особенности характера, и у вернувшихся на Землю космических
путешественников появляются психиатрические проблемы, среди которых -
депрессия, страх, злоупотребление алкоголем, трудности повторной
адаптации в семье. Все это вызывает необходимость психотерапевтического
лечения и применения психотропных препаратов».

А ведь эти
проблемы возникают в непосредственной близости от Земли, когда с ней
можно общаться в режиме реального времени. А во время полета на Марс дом
будет превращаться в удаляющуюся и исчезающую точку, да и связь будет с
45-минутной задержкой. Практически, астронавты по необходимости будут
автономны.

«Ни один человек пока еще не наблюдал Землю как
крохотную точку в огромной вселенной... Пристальное наблюдение за Землей
считается одним из главных положительных факторов во время пребывания в
космосе. А если Земля будет вне поля зрения, это может оказать
психологическое воздействие на членов экипажа, привести к усилению
чувства изоляции, одиночества, тоски по дому, может вызвать подавленное
настроение и даже психопатические мысли о самоубийстве».

В
исследовании Кэнаса присутствуют два исключительно важных фактора,
которых не будет во время миссии «Марс 1». Во-первых, он ведет речь об
астронавтах-профессионалах, а во-вторых, имеет в виду, что у любого
полета есть возвращение.

Компания Mars One будет тщательно
проверять и обследовать кандидатов, говорит ее главный медицинский
советник доктор Норберт Крафт (Norbert Kraft), долгое время
сотрудничающий с НАСА, а также с российским и японским космическими
агентствами в вопросах работы и состояния экипажей в экстремальных
условиях.

«Один из ключевых моментов состоит в том, чтобы они
могли работать в команде, — говорит он. — Там будет четыре человека, и
все они будут зависеть один от другого. Если не станет работать один
человек, не будет работать и вся команда. Второй момент заключается в
том, что им должно хватить смекалки, умений и интеллекта, чтобы
выполнить программу».

Отвечая на вопрос о том, почему Mars One
предлагает отправить в полет обычных людей, несмотря на огромные
трудности, связанные с подбором экипажа и его доставкой на Марс, Крафт
предлагает те же самые аргументы, которые движут многими кандидатами.
Это мысль о том, что в силу обстоятельств они могут упустить свой шанс и
не попасть на Марс.

«НАСА говорит, что нужна ученая степень ... А на мой взгляд, если
у кого-то по каким-то причинам — семейным, экономическим, из-за
отсутствия денег — нет возможности учиться у себя в стране — но этот
человек достаточно умен и смышлен, то почему он не может полететь? —
заявляет Крафт. — Почему мы должны лишать его такого шанса?»

«На
мой взгляд, изоляция сама по себе не имеет никакого значения. Мне не
бывает скучно. Но я удивился, узнав, как много людей испытывает скуку. Я
тогда сказал: „Вы отобрали не тех людей". Мне ни единой секунды не было
скучно. Все зависит от того, что вы делаете со своим временем», —
говорит Крафт.

«Возникшая у нас проблема, которая заставила нас
очень требовательно и разборчиво подойти к отбору, связана с трудностями
межличностного общения. Гендерные проблемы, проблемы культуры. Поэтому,
как мне кажется, во избежание этой проблемы русские выбрали только
мужчин, только европейцев и только русских. А мы отдали предпочтение
гендерному разнообразию, возрастному разнообразию и культурному
разнообразию, потому что это просто более плодотворно. Люди с разным
происхождением, образованием и опытом в разных ситуациях, с которыми они
сталкиваются, выдвигают разные идеи».

На вопрос о том, что
заставляет будущих колонистов отправляться в путешествие, которое в
итоге неизбежно закончится их смертью, даже если пройдет успешно, Крафт
отвечает, что репортеры ездят в Сирию, хотя многие там погибают. Он
шутит, что серьезно рассматривает вариант с пенсией на Марсе — ведь там
слабое притяжение, которое ослабит нагрузку на его стареющие органы и
сердечно-сосудистую систему.

«У меня был пациент, который сказал,
что хочет отправиться на круизном судне в Арктику. Как кардиолог я
сказал ему, что это очень опасно, что он во время плавания может
умереть. А он ответил: „Черт, я вот что вам скажу. Я постоянно сижу в
своем садике, уставившись в пространство. Я ничего не делаю. Я хочу
сделать в своей жизни одну вещь, которая мне по-настоящему нравится.
Если не вернусь, ничего страшного. Но я хочу поехать в этот круиз". Так
что если ты подписался на этот полет, ты должен полюбить его с самого
начала».

Но оценка риска дает возможность выбора, в отличие от
иной реальности. Если ты решил лететь на Марс, то смерть тебе
гарантирована — на стартовой площадке, за земными пределами или на
Красной планете.

«Все равно это выбор, — настаивает Крафт, когда я начинаю давить на него. — Они хорошо знают, во что ввязываются».

Межпланетные первопроходцы

Пожалуй,
самое поразительное в добровольцах миссии «Марс 1», с которыми мне
удалось поговорить, это то, что все они обычные и нормальные люди. Они
не авантюристы, не искатели приключений, и в основном даже не ученые. И
тем не менее, почти все они без исключения говорят о высоких идеалах, о
желании подать пример человечеству, о своем стремлении — нет, не к
вознаграждению, а к пониманию того, что их жизнь пройдет не напрасно,
что в ней будет некий смысл. Если полет состоится, то все они так или
иначе умрут на Марсе. Но каждый из них, по крайней мере, внешне,
пытается дать логическое объяснение своей неотвратимой смерти на далекой
планете. «Да, я на самом деле не против того, чтобы умереть там», —
напрямик заявляет Гейтенби.

Остальные тоже с оптимизмом говорят о
том, от чего им придется отказаться. А это не только связи и отношения,
вещи и ценности, привычки и окружающая среда, но и возможности, которые
у них есть на Земле.

«Никто в своей жизни не в состоянии сделать
все, что хочет, или все, что мог бы, — говорит 20-летний студент Райан
Макдоналд (Ryan McDonald) из английского Дерби, подавший заявку на
участие в полете. — Но в то же время, никто в истории человечества не
имел возможности полететь на Марс. Да, я о многом буду скучать, мне
многого будет не хватать из того, что есть на Земле. Но взамен у меня
будет возможность делать то, чего не сможет сделать никто на Земле. Мне
кажется, это в некоторой степени оправдывает жертвы».

У
Макдоналда, по крайней мере, есть непреходящий интерес к космическим
исследованиям. Этот вдумчивый и умеющий четко излагать свои мысли юноша в
настоящее время изучает физику в Оксфордском университете и признается,
что на Земле шансы внести колоссальный вклад в человеческие
представления об окружающем мире ничтожно малы.

«Какие
оптимальные шансы у меня на Земле? — говорит он по телефону из Дерби. — Я
могу стать членом какого-нибудь научного коллектива, возможно, сделаю
несколько открытий. Я, конечно, надеюсь, что сумею внести некую лепту в
научные исследования. Но это ничто по сравнению с тем, что можно
сделать, находясь в таком месте, где до тебя никто не бывал. За первые
несколько месяцев мы так много узнаем о себе и о вселенной, что с чисто
утилитарной точки зрения, на Марсе я смогу сделать гораздо, гораздо
больше, чем на Земле, будучи лишь одним из семи миллиардов ее
обитателей».

А некоторые просто хотят стать астронавтами.

По
любым обычным меркам у Пола Лиминга (Paul Leeming) - довольно необычная
жизнь. Свою карьеру он начинал как офицер ВМС Австралии, но в середине
1990-х решил переключиться на другой вид вооруженных сил и стал летчиком
ВВС. Затем Лиминг начал летать на пассажирских самолетах национальной
авиакомпании Папуа — Новой Гвинеи, но в связи со спадом пассажирских
перевозок после событий 11 сентября остался без работы. После недолгой
передышки он начал учиться в школе кинематографии, переехал в Токио и
стал снимать документальные и короткометражные фильмы. Лимингу 40 лет.

Беседуя
со мной по Скайпу из Токио, он сдабривает свои высказывания о бренности
людской жизни заразительным хохотом. «Я смотрю на это так. Если ты
хочешь, чтобы тебя за что-то запомнили, то почему бы не сделать это? —
говорит он. — В чем сложность? В том, что это плохая идея? Что я этого
боюсь? Не согласен. В том, что мы взлетим, а через шесть месяцев
врежемся в планету, и нам придет конец? Но даже в этом случае я умру
счастливым человеком, зная о том, что залетел дальше всех».

Признавая
физические и эмоциональные трудности полета, Лиминг относится к ним
философски. «На боевом корабле ты живешь в одной каюте с тремя
сослуживцами. Когда я читал характеристики жилого отсека „Марса 1", там
было написано: „У вас будет всего 50 квадратных метров на человека". Для
большинства людей это ничто, — говорит он. — А я в Японии живу на 26
квадратных метрах. Это вдвое меньше. Значит, я в два раза улучшу свои
жилищные условия? Мне такая перспектива нравится».

Лиминг становится красноречивее, когда говорит о возвышенных идеалах, подтолкнувших его подать заявление.

«Мы
полетим туда и станем этакой психологической стартовой площадкой для
всего человечества, которое начнет думать, что ему незачем торчать на
этой планете, что можно двигаться дальше, — говорит он. — Это такая
движущая сила, заставляющая тебя делать более важные вещи, чем ты сам».

Он
в течение полутора часов убедительно рассказывает о том, что, когда
люди достигнут второй планеты и обоснуются там, земные склоки и
пограничные споры покажутся абсурдом. Это классический аргумент,
напоминающий утопические идеи научной фантастики середины 20-го века:
мысль о том, что коллективные человеческие усилия в конечном итоге
принесут мир. Этого не случилось, Но Лиминг, похоже, твердо уверен в
том, что проект «Марс 1» способен изменить мир.

«Конечно, здесь
есть элемент тщеславия, я хочу быть знаменитым, хочу, чтобы меня
помнили. Но я мыслю шире... Я многое повидал в этом мире. Мне не 20 лет,
а 40. к моменту полета мне будет 50. Нельзя сказать, что я не жил. А
потом, это же не конец моей жизни. Это будет конец земного этапа моей
жизни».

Но выгод и преимуществ от своего полета для землян он не узнает никогда. Этот мир станет для него далеким и недосягаемым.

«Точно,
— смеется он. — Но с другой стороны, задумайтесь о тех людях, которые
изменили наш мир. Сколько имен вы вспомните? Говорят, в жизни есть две
константы — смерть и налоги. Улетев с Земли, я от одной константы
избавлюсь. Далее, люди говорят: „Ты умрешь на Марсе". Но и на Земле я
тоже умру. В чем разница? Если умирать, то так, чтобы тебя запомнили».

Затем
он говорит: «Я помню всех астронавтов, погибших во время полетов
„Аполлонов" и шатлов. Неужели кому-то кажется, что у них была
трагическая жизнь?»

Глядя в лицо «реальности»

Несмотря
на длинный список советников, за пределами орбиты «Марса 1» трудно
найти эксперта по космическим полетам, считающего, что эта миссия
жизнеспособна. Компания отказала мне в просьбе взять интервью у самого
Баса Лансдорпа, но трудно избавиться от ощущения, что вся эта идея
просто слишком сенсационна, чтобы быть реальной. «Марс 1» несет в себе
черты замысловатого розыгрыша или, по крайней мере, ставки по принципу
«ткнуть пальцем в небо». Похоже, здесь присутствует расчет на то, что
увлечение людей космосом и реалити-шоу породит тот момент силы, который
превратил «Большого брата» в многомиллиардную франшизу. Это немного
похоже на самую крупную в мире кампанию сбора средств — везде шумиха,
сверкающие огни, но очень мало конкретных подробностей о том, как все
это будет осуществляться на практике. И это вызывает тревогу.

Если
космические агентства - это мозговые тресты, где работают инженеры и
физики, то структура Mars One больше напоминает стартап из сферы
интернета. В этой компании советников и членов правления больше, чем
сотрудников. Если SpaceX и Virgin Galactic начинались с разработки
технологий по созданию рентабельных коммерческих космических кораблей,
то Mars One работает над своими медийными правами, действуя через
дочернюю компанию Interplanetary Media Group. Такой подход по принципу
«СМИ превыше всего» может указывать на то, что в условиях, когда
государственные инвестиции в науку сокращаются, а ключом к коммерческому
успеху становится присутствие СМИ, нас ждет такое будущее, где все
определяет пиар.

Термин «реалити-телевидение» вызывает в памяти
дешевую одержимость СМИ амбициозными старлетками и искусственными
сюжетами, взятыми из «реальной» жизни тех, кто готов стать
собственностью машины по производству знаменитостей. Это не очень
согласуется с высокими идеалами и с научной деятельностью. Но это просто
элемент той неприязни, которую испытывает часть научного сообщества,
называющая данную инициативу мистификацией.

Видеопрезентации
претендентов весьма похожи на те передачи, которые показывают на
«реалити-телевидении» во время прослушивания. Не хватает только песен.
Но наряду с оптимизмом здесь присутствует и элемент незащищенности. А
реалити-телевидение, как и средства массовой информации в целом, редко
упускает возможность создать драму на слабостях. Здесь и заявление
Гейтенби «Я стараюсь об этом не думать», и высказывание Лиминга «Это
часть жертвы».

Если «Марс 1» действительно окажется розыгрышем,
или развалится еще до взлета, посреди его обломков окажутся
несостоявшиеся астронавты — если не наивные, то полные идеалов и
мечтательно-непрактичные. Их манят редчайшей возможностью — стать
первыми, кто совершит посадку, будет жить и умрет на Марсе.